Наше Наследие - статьи и публикации. Сказы стр.1,

Въ основаньԑ совѣршѩ(є)нства Лѵбовь Свѩтлаѧ лєжитъ.

(В основании совершенства Любовь Светлая лежит)

Бєӡъ Нԑѧ Істокъ нє свѣдать, Міровъ* нѡ(о)выхъ нє сложить.

(Без неё Исток не сведать, Миров новых не сложить)

Она движитѣль Всєлԑнныхъ, а Ԑѧ смыслъ такъ простъ.

(Она движитель Вселенных, а Её смысл так прост)

Крѣпить Дрѣво Міроӡданьѧ ѭ(о)пытомъ вѣдущимъ въ рѭстъ.

(Крепить Древо Мирозданья опытом ведущим в рост)

Лѵбовь ԑсмь причина Жиӡни, что Богами намъ дана,

(Любовь есмь причина Жизнь, что Богами нам дана)

Дабы Дɤхъ нашъ воѕвышалсѧ, чрєӡъ спираль Міровъ идҩ(я).

(Дабы Дух наш возвышался, чрез спираль Миров идя)

Єнта скаӡка свой видь получила

во сто тридцатъ пєрвомъ столѣтьє,

что тридцатоє лѣто ѧвлѧєтъ

отъ Вєликого Хлада Мидгарда.

То дєвѧтого въ пѧтницу было

въ мѣсѧцъ Хєйлѣтъ даровь получєньѧ

отъ Природы Матєри нашєй.

(9 Хейлетъ 13030 лета от Великой Стужи - 10 Июля 2022 года)

СКАЗКА ТРИԐДЇНСТВО (ТРИЕДИНСТВО).

   На границе Дня и Ночи как всегда царит тишина.По всей округе не слышно ни звука,ни движения,ни даже шороха.Всё живое замерло в ожидании появления на Небосводе Ярилы-Солнца Трисветлого*на своём саврасом*огненном коне.Начиная издалече,ели слышно,а затем всё нарастая и нарастая,в окрест разносится его мерный неторопливый летний шаг.С каждым его новым шагом на земле становится всё светлее и теплее,а Ночь,нехотя отступая,сетует на столь малое отведённое ей время.Поднявшись из-за горизонта во весь свой великий рост,Ярило-Солнце начинает ласково обнимать своей теплотой и любовью весь обозримый им Мир.Поля и реки, моря и горы,а также и наш сказочной красоты лес вместе со всеми его обитателями.И только после этого действа лесная жизнь вновь оживляется и продолжает двигаться своим правильным чередом.
 
 Но не всегда так было в наших краях.В те смутные и мрачные времена,когда на Небесах большую часть времени царствовали серые и угрюмые тучи,сквозь которые Яриле-Солнышку лишь изредка удавалось пробиваться к нам,в самом центре нашего леса жили-поживали три брата - три бурых медведя.Но несмотря на то,что у каждого из братьев уже была своя семья - медведица с малыми медвежатами,их дома стояли рядом друг с другом.Ведь родители с детства говорили им,что жить следует вместе копой*. Только в единстве,в уважении друг к другу и взаимовыручке лежит залог вашей силы и мудрости,а коли вместе возмётесь за одно дело,то и задуманное вами свершиться в трое быстрее.Братья с младых лет крепко усвоили это родительское наставление,поэтому всё за что они брались скоро спорилось и ладилось.А Ярилин свет чаще других радовал их своим посещением.

 Но беда таилася в том,что соседи бурых братьев по лесу этих наставлений не ведали,да не очень-то и ведать хотели.Каждый жил сам по себе в особицу*и ни кому не до кого не было дела.Токмо бы у меня всё было хорошо и одноглазое лихо стороной бы прошло.Моя хатка скраю - я ничего не знаю.Нынче лиса на лису волком смотрит,а волк на волка лисою глядит.Кочет*кругами ходит-бродит,шпорами пыль поднимает,грудь колесом выгибает,грозным видом своим проходящих пугает.А бобёр на лося зуб свой точит,он плотину на речке возводит,жаждой лютой соседа изводит.Как сороки на всё что блестит стали падкими жители леса.Каждый лес на куски раздирает,он от них на глазах погибает.А орёл высоко восседает,клюв в гордыни свой вверх задирает,что внизу вовсе знать не желает.С виду то все они разнились и не походили друг на друга,но по образу жизни своей,своим мыслям были словно единой матерью рождены.В их глазах три медведя были чуждыми и непонятными белыми вранами.

Буковое небо.

-Это, знаете ли, не совсем честно.

Маленький Росток посмотрел вверх и изо всех сил уперся корнями в землю, чтобы стать еще выше хотя бы на миллиметр.
- Нет, ну разве это справедливо? - снова запричитал он. - Это какое-то недоразумение. И обман. И нечестно.
Старый Бук, рядом с которым возмущался маленький Росток, очнулся ото сна и посмотрел вниз.
- Что случилось, сынок? - проскрипел он.
- А ты не видишь? - снова разошелся Росток. - Это несправедливо!
- Я прожил долгую жизнь, сынок, - неторопливо зашелестел Бук. - Двести раз я сбрасывал свои листья. Двести раз я засыпал и двести раз просыпался, чтобы напиться свежей талой водой и снова пустить побеги. Двести раз я...
- Вот именно! - перебил его Росток. - Двести лет ты уже живешь и смотришь на небо, а я его еще ни разу не видел! Посмотри какой ты большой, и какой я маленький! Из-за твоей кроны я никогда его не увижу! Расту здесь в полумраке каком-то... Думаешь, это интересно?
- Я тоже когда-то был таким же маленьким, сынок, - спокойно ответил Бук. - И я тоже мечтал увидеть небо над собой.
- Вот! - обрадовался Росток. - Значит, ты должен меня понимать. Скажи, разве справедливо, что большие деревья заслоняют небо маленьким? Посмотри, какие у вас стволы - да ни один олень не сможет вас повалить, даже если он разгонится во всю прыть и будет весь день стукаться в вас головой. А мы, ростки, маленькие. Нам нужно помогать, давать нам больше света и неба.
- Чего же ты хочешь, сынок?
- Хочу увидеть небо! Небо хочу увидеть!
- Всему свое время. Когда-нибудь ты его обязательно увидишь.
- Когда? Через триста лет? Нетушки. Пусть лучше меня кабан съест.

Жили-были в стародавние времена, в скуфе лесном, орач-труженик  Любомир Ведаславич с женой-ладушкой Младой Зареславной: и даровал им род, девять сыновей да трех дочерей. Любомир Ведаславич поднимал сынов на ноги, приучал их к трудолюбию и жизни праведной, а подле него постоянно была дочка младшенькая, Настенька, все-то она подмечала, все слова и Наставления батюшкины запоминала. А старших дочерей, Забаву и Весняну, воспитала и лаской обогрела Млада Зареславна. Дети выросли, а родители постарели. Оженил сыновей своих Любомир Ведаславич, каждому нашел невесту пригожую из рода славного, рода древнего. Расселились сыновья с семьями своими по всему близлежащему краю, и стали трудиться и созидать на благо рода своего.

Но вот пришло время, отведенное родом и макошью, пришел черед - Умерла у орача-труженика жена-ладушка Млада Зареславна. Сотворили ей кроду всем миром , совершили по ней славную тризну , и стал Любомир Ведаславич один растить своих дочерей. Все три его дочери были на диво красивые и красотой равные, а нравом - разные.

Старый орач-труженик  жил в труде и достатке и жалел своих дочерей. Захотел он было взять во двор, какую ни есть старушку-бобылку, чтобы она по хозяйству заботилась. А меньшая дочь, Настенька, говорит отцу-батюшке:

Снег скрипел под ногами. Солнце медленно клонилось к закату. Приближался праздник Коляды. Уставшие они подходили к зимовью. Замков на двери не было. Войдя в него, путники наскоро осмотрелись. Закон тайги гласил, что уходящий из зимовья охотник или путник оставлял для другого, совершенно незнакомого ему человека, все необходимое на первое время. Соль, чай, сахар, спички, сухие дрова. А может это был вовсе и не закон, потому, что он никогда, никем и нигде не был записан.

Не сговариваясь, каждый занялся своим делом. Тайга не любит лишней болтовни и шума. Потому люди тут в основном молчуны и быстро учатся понимать друг друга без слов. Пока Алеша собирал дрова для ночевки, Дед набил чайник снегом, развел огонь в печке и поставил чайник. На столе появилась нехитрая снедь и через несколько минут с горячим чаем они с удовольствием трапезничали, после долгого пути.

Холод, голод и усталость постепенно отступали. Путники отогрелись, и вместе с их телами отогрелись и их души. Вот теперь то и появилось желание поговорить.

- Дед, а кто придумал такой закон, оставлять для следующего путника сухие дрова, спички, чай? - поинтересовался мальчишка.

- Закон говоришь? То не совсем закон, Алеша, так Совесть людям подсказывает. Относиться к другим так же, как и к себе, по справедливости. Да и как ты заметил, тут в тайге, люди в основном не по закону живут, а по СоВести.

- А в чем разница : Закон и Совесть? Это не одно и то же выходит? - искренне удивился мальчишка.

- А вот давай и посмотрим. Совесть - это не писанная правда, в ее основе образ действия, что, когда и как нужно делать. Она не всегда записана где-то. И часто люди не могут объяснить, почему именно так сделали. А в основе закона норма, которая придумана людьми, для того, что-бы регулировать какие-то отношения, и чаще всего это не образ действия а запрет. Не делать того или иного. И санкция за нарушение. Но, вот ведь какая штука, все жизненные ситуации в законе то не пропишешь. Да и сам подумай, есть ведь большая разница между тем, чего нельзя делать (запретом) и тем, что нужно делать (образом действия)?

Дед с Алешкой сидели на завалинке. Осень все никак не хотела уходить. От снега, который так недавно был вокруг, уже не осталось и следа. На улице было уже прохладно, и от этого чувствовалось, что все начинает уплотняться. Даже воздух теперь казался плотнее, чем раньше. Для жизни в новых условиях, окружающий мир начал приспосабливаться, каждый по своему. Люди одевались теплее. В деревьях останавливалось движение сока, и жизнь в них словно замирала до весны. Если спилить дерево, то можно увидеть на его стволе кольца. По этим кольцам можно легко определить, сколько раз наступали холода и даже насколько сильными они были. Птицы, которые не улетели на юг, теперь распушили свои перья и казались больше чем обычно. Снегири, облепив дерево с ранетками, о чем то весело беседовали меж собой. Даже кот, который с интересом наблюдал за стаей незнакомых птиц внизу, весь распушился. Всего за несколько дней у него появился плотный подшёрсток и теперь он казался плотнее и вместе с этим суровее, словно места для веселья в нем не осталось. Сама природа создавала и закаляла тела и характер всех живых существ, в том числе и людей, и давала им новые силы. Как мать заботилась она о том, что бы все выжили в меняющемся мире.

Дед поставил самовар на добротный дубовый стол и сел на лавку. Любил он чай. Какого у него только не было. Только был он у него не такой, как продавали в магазине. Собирал свои чаи он сам. Однажды, Алеша видел, как это происходит. В тот день, они шли по лесу, вдоль ручья, уже около часа и решили немного отдохнуть. По дороге дед, как бы между прочим, начал что-то нашептывать кустам и срывать листья. Скоро в руке у него была пригоршня листьев, цветов и несколько ягод. Все это он приложил к сердцу и тихо запел, что то себе под нос. Затем достал котелок, зачерпнул воды из ручья, положил туда все, что собрал, зачем то размешал по часовой стрелке и поставил на огонь. Через несколько минут, сняв котелок с костра, он разлил чай по кружкам. Чай был необычайно вкусным, он отдавал легкой горчинкой, но не был терпким и вяжущим. Цветы давали какой-то необычайный аромат. И уже через несколько минут Алеша почувствовал себя полным сил к продолжению пути. Он просто не находил себе места, а дед лишь с веселым прищуром смотрел, как мальчишка не знает куда выплеснуть переполнявшую его, невесть откуда взявшуюся, силу.

- А ведь некоторую траву, Алеша, до 30 лет пить и вовсе нельзя. От того, что силу, что она дает и девать то некуда. Не нужно столько силы в обычной жизни. Казалось то, попил чайку и всего то, а сил то втрое прибавилось. Такой чай бывает и вовсе не заваривают, а в холодной родниковой воде настаивают. Раньше больше жизнь видели люди, никто настоек на спирту не делал, как теперь. От того, что видели как он жизнь убивает. Такое снадобье скорее во вред, чем на пользу.

...

Потом кто-то из новичков попросил косматого жлоба рассказать о Сибири и о том, как им удалось добраться оттуда до Новой Америки.

– В тайге мы живем заснеженной, – бесхитростно ответил жлоб. – Стариков бережем, детишек растим, Пращуров почитаем, ибо они суть Боги наши. И потому Заветы их чтим свято.

– Разве может человек быть Богом? – Майк позволил себе проявить сдержанный скепсис. Услышав такое кощунство и святотатство, он проявил бы и не сдержанный, но приходилось учитывать неадекватность полярных дедов, свихнувшихся на почве обожания варвара. – Бог велик, а человек – жалок. Людей много, а Бог един! Святая Библия дает ответы на все вопросы!

– Заветы Пращуров гласят, что у разных народов разные Боги, – невозмутимо изрёк головорез. – У кого-то свои, у кого-то чужие. Это дело личное. Сказано Пращурами Расичам: не навязывайте чужакам Богов своих, да не позволяйте навязывать себе чужих. Тако мы и живём. Коли у тебя какой свой бог имеется, то это дело твоё, нам до того дела нет. Но и ты нас не поучай, коли не просили. Тебя не неволят, так и ты не неволь. Наши Боги суть наши Предки, к чужой крови они отношения не имеют, чужим не помогают, посему Расичи чужакам о них не говорят, коли никто не просил. Тако и ты уважь уважение, человече. Не лезь к добрым людям с учением своим, раз не звали тебя.

– Дикость какая-то, – фыркнул Майк. – Привести к Господу заблудшие души – это богоугодное…

В ту ночь, Алеше, приснился странный сон. Он стоял перед своими, ушедшими в Мир Слави дедами и отцом. Они ласково улыбались ему, переговариваясь о чем-то между собой и чему-то радовались, похлопывая друг друга по плечам, будто воины, которые прошли вместе множество битв и теперь рады были встретиться вновь. Похожи на воинов они были потому, что одеты были в доспехи. Состояли они из кольчуги, которая светилась голубым пламенем. Такое пламя, прежде, Алешка видел только на газовой плите. Но сейчас, волнами, оно разливалось по доспехам, и оттого казалось, что они горели и переливались. Под кольчугой была видна белоснежная рубаха, с красным узором, которая казалась сотканной из чистого света. За спиной был красный плащ. Словно пламя от костра, он постоянно развивался на ветру. От этого ощущение огня и тепла, что шло от его предков, еще больше усиливалось. Как яркие витязи света стояли они напротив него. Здоровенные, крепкие мужики, ростом в полторы сажени, от которых веяло несокрушимым русским духом. На поясе у каждого был меч или топор. «Одним мечом, как известно, избу не срубишь» ― вспомнились тогда ему слова деда. На ногах были сапоги. Это было очень удобно, про себя отметил мальчик, ведь стояли они в мокрой от росы траве. Похоже, что это было очень раннее утро. Солнце, только взошло, но почему-то свет его был не желтый, как на земле, а ярко голубой. От этого оно казалось не привычным, но от чего-то очень родным.

Холодало. Но теперь и в этом Алеша начал видеть хорошее. Общение с дедом, каким то загадочным образом, меняло его восприятие жизни. Вернее сказать не меняло, а делало его более глубоким и обширным. Вместе с тем, дед каким-то хитрым образом, заразил его охотой жить, искать и видеть жизнь во всех проявлениях природы и получать от этого Радость. Так вот и сейчас, находясь с ним в лесу на ручье, Алеша заметил как изменился лес. Комаров, которые постоянно подлетали к глазам, словно хотели, что-то в них рассмотреть, а после, все норовили залезть в рот, сегодня не было даже видно. От этого мальчишка чувствовал какое-то облегчение. Лес уже не источал того благоухания и прохлады, как это было еще пару недель назад, но теперь он был наполнен каким-то невероятным светом. Все вокруг будто светилось. Листва переливалась на солнце и играла желтыми и красными бликами. Особенно красивым был клен. С приходом прохлады, его листья приобрели красный оттенок и теперь создавали какой-то неповторимый уют в лесу, от которого становилось легко на душе. Лес неспеша готовился к зимнему сну.

Белки уже начали приготовления к холодам, и потому были заняты сбором припасов. Они ловко и весело прыгали по ветвям и хотели рассмотреть мальчишку и деда. Дед достал хлеб и семечки, которые он обычно брал с собой , когда они шли в лес. Как обычно, перед входом в лес, он здоровался с лесным хозяином и оставлял гостинцы для лесных обитателей. Ну как же в гости с пустыми руками?! Так и сейчас он протянул руку в которой были семечки и белка, словно знала его уже давным давно, смело прыгнула ему на плечо. Каким-то беличьим чутьем она поняла, что это человек не сделает ей ничего плохого. А может белка видела то, что некоторые современные люди разучились видеть. Она видела искренность в движениях деда, видела, что пришел он с открытым сердцем и ничего дурного не замышляет.

Снеговик поднял голову вверх и сразу же зажмурился от яркого солнечного света. Еще ниже надвинув на глаза старое дырявое ведро, служившее ему головным убором, он тяжело вздохнул и покачал головой. Его упругая белая "кожа", уже давно стала серой и рыхлой. Куда-то исчезли его горделивая осанка и блеск в глазах. Он сам не заметил, как из молодого снеговика превратился в бесформенный сугроб с помутневшими от времени глазами-пуговицами и почерневшим носом-морковкой.

- Отличный день для моего рождения! - чей-то писклявый голосок, прозвучавший откуда-то снизу, вырвал Снеговика из объятий мрачных мыслей.

Прищурившись, он принялся оглядываться по сторонам, пытаясь разглядеть нарушителя своего спокойствия. Через несколько секунд его удивленный взгляд уперся в маленький подснежник, который, потягиваясь и красуясь на солнце, расправлял в стороны свои зеленые листья.

- Кем бы ты ни был, дружок, но ты выбрал не самое лучшее время для появления на свет, - хриплым голосом произнес Снеговик.

В тот вечер, Дед сказал Алеше, идти домой и ложиться спать пораньше. Подмигнув на прощание ему, он сказал как-то загадочно: «Я зайду за тобой, кое-что покажу».

Всю дорогу домой, Алеша недоумевал: «Как он за ним зайдет, если он будет уже спать»? И даже если так, то куда они могут пойти ночью. Мама, скорее всего, будет против. Не любила она, когда он задерживался на улице до поздна. Волновалась. А Алеша напротив, очень любил. Любил наблюдать, как при заходе солнца, облака становятся сначала оранжевыми, а затем все более красными, доходя до пурпурного оттенка. Как во время заката, умолкали все дневные обитатели леса и даже ветер казалось замирал, чтобы попрощаться с Ярилом-Солнышком до утра. Он любил бродить в сумерках, когда солнце уже село, и начиналась новая ночная жизнь. В такие моменты он чувствовал себя пограничником, который находился на границе света и тьмы и был вхож в оба мира. Потом на небесах, словно роса, появлялись звезды. Как частички света они, казалось, призваны были нести свет даже во мраке. Наверно потому, что есть эти частички света мы понимаем, что есть и сумрак. Далекие звезды так манили его своим светом, что ему казалось, что дом его совсем не тут, а где-то далеко далеко, рядом с ними. Там, где звезды не вверху как здесь, а где то внизу.

Еще вчера они договорились вместе встретить рассвет. В предрассветной тишине, они вышли к своему излюбленному месту, что располагалось на обрыве, перед Тихим океаном. Где-то на горизонте, в сумраке, различались очертания островов, над которыми, словно воздушные замки, нависали облака. Небо уже покрылось багрянцем. Солнце неумолимо поднималось, но еще не показалось на горизонте. До того, как появился первый луч, все вокруг стихло, словно готовилось к светопреставлению. Пауки, что ночью сплели сети и ловили ночных бабочек, уже собирали свои пожитки. Как и другие представители ночной жизни, они не особенно радовались рассвету, но видимо понимали, что это неизбежно. Потому, что жить на свету у них не получалось. Со стороны казалось, что они как-то нехотя покидали свои позиции, но даже они понимали, что за светом прийдет мрак, а за мраком опять взойдет солнце и эти грядущие изменения неизбежно повторятся. Дневные обитатели пока не спешили начинать свои дела. Так и птицы сидели на ветвях деревьев и смотрели куда-то вдаль. Они будто занимали самые удобные места, но даже они в тот момент, будто в предвкушении появления солнца, молчали. А может они тоже просто наслаждались минутой предрассветной тишины. Даже ветер, казалось, остановился на мгновение и замер в ожидании. Алые облака постепенно становились сначала оранжевыми, затем все более и более желтыми. И вот на горизонте появился первый лучик солнца.

«Ветер, ветер! Ты могуч, Ты гоняешь стаи туч, Ты волнуешь сине море, Всюду веешь на просторе. Не боишься никого, Кроме Бога одного».

А.С. Пушкин

Ярило - Солнышко уже светило так, будто пасмурного дня, что был еще пол часа назад и вовсе не было. Они все еще стояли на обрыве скалы. Впереди, сколько хватало глазу, расстилался Тихий океан. Дед подбросил в костер еще несколько пластиковых бутылок, что они с Алешей собрали после отдыхавших «людей».

- Давай ка отойдем от костра немного и поглядим ― как-то таинственно, шепотом сказал он мальчишке.

Они отошли и встали боком к солнцу, так, что бы солнце могло тоже посмотреть с ними на костер. Костер делал свое дело и очищал Землю от мусора. Языки пламени то появлялись, то пропадали под горой мусора. Казалось, что костер задыхался. Тогда Дед подошел и палкой пошевелил мусор в костре, что бы дать пламени разгореться.

- Вот ведь ты посмотри, если мусора много то и огонь он даже затушить может! Так и в душе у человека. Одним мусором потушить его можно. А так он никогда и не узнает кто он есть. От того и помогать даже огню надо, а человеку и подавно ― как-то опечалено сказал он.
Огонь разгорелся с новой силой. Теперь сильному пламени уже не было преград. Дед вернулся к мальчишке. Они стояли рядом и смотрели как мусор таял в языках пламени, но почему то, внимание мальчишка привлекал сейчас не на сам огонь, а дым, который поднимался от костра. Обычно это был прозрачный горячий воздух или иногда он был белым, но сейчас это был какой-то грязный, сизый дым, иногда он становился просто черным, но привлекло его даже не это. Он бы и сам никогда не заметил, если бы дед не поставил его так. Солнечный свет, который проходил через дым от костра, словно тоже менялся. На землю падала тень в виде какого то серо-желтого пятна. По мере того, как дым становился чернее, тень тоже меняла насыщенность своего цвета. Создавалось впечатление, что это уже совершенно не свет от солнца, а нечто совсем иное, искаженное до неузнаваемости. Алеша посмотрел на деда и уже открыл было рот, что бы спросить, но дед будто прочитав его мысли лишь кивнул ему.

Вопрос и ответ повисли в воздухе. Дед глазами показал, что бы Алеша смотрел дальше.

Летние вечера у нас на севере долгие.

Время позднее, а на дворе светло, воробьи суетятся, а за ними внимательно присматривают кошки, удобно расположившись на дощатом заборе.

Наша компания уже собралась чаевничать вокруг шипящего и брызгающего паром самовара.

Кружки наполнились душистым чаем, оставалось решить, как пить вприкуску или в накладку.

Вдруг Славка, мельком глянув на кошек, вслух удивился:

- А это чья? У нас в деревне такой нету!

- Ты что, всех кошек знаешь? усмехнулся дед Матвей.

- Да, всех. И кошек и собак, твердо ответил Славка.

— Эта — чужая! - Значит, прелагатай явился.

- Дед, а ну-ка поясни! Что ещё за прелагатай, — взвился любознательный дедов любимец.

Осень была неотступна. С каждым днем становилось все прохладнее. Приближалось Новолетие, 7522 лето. Этот древний славянский праздник наши предки обычно праздновали в день осеннего равноденствия. Собирались у костра, водили хороводы вокруг, прыгали для очищения Души через костер, а для очищения Духа ходили по углям, кто желал, насильно никого не тянули. После закатывали пир горой с песнями да плясками. И если задуматься, что удивительно! Не припомню, чтоб на каком нибудь празднике веселья не было, или с грустными , унылыми лицами можно было кого-то встретить. Хоть Масленицу возьми , хоть Коляду, хоть Купалу — всегда веселье было. Может от того, что всё в своей жизни предки наши в Радости делали, да от чистого сердца, со всей Душой. А потому, искрились всегда у людей на лицах улыбки. А коли тебе все искренне улыбаются, разве останешься равнодушным? Так вот раньше Душой люди и общались. Не стояли уныло глядя на стенку с картинками, да песни заунывные не слушали. От того они и говорили: «Жизнь надлежит прожить в радости, ибо она есть лишь миг единый» Так то! Осенний ветер трепал волосы на голове у мальчишки. Алеша давно заметил, что с приходом холодов ветер словно по команде менял свое направление. Теперь преобладал северный ветер. Время его царствования продолжалось вплоть до праздника Коляды. И только с началом весны он, словно заинтересованный тем, что происходит в другой части света, стремился туда посмотреть, что же там. Может от того и говорили в народе : «Вольный Ветер». От того, что он куда хотел туда и летел. Как пастух, гнал он за собой облака, чтоб было не скучно, а заодно и помогал перелетным птицам, которые собирались в теплые края. Вместе с Дедом, они стояли на обрыве скалы. Перед ними расстилалась водная гладь Тихого океана. День был пасмурный. Солнце уже встало, но теперь скрывалось за облаками. От этого на душе было как-то тоскливо.